Обильный снегопад неизбежно вылился в повсеместные пробки. Когда раздался звонок мобильного, я взяла управление автомобилем в левую руку, а правой нащупала в сумке с десятой попытки телефон. Пока искала, он перестал звонить. «1 пропущенный звонок» светилась надпись на экране. Я нажала на кнопку. Максим. Посмотрев на дорогу, чтобы ни во что не врезаться на обледеневшей трассе, я набрала номер сына.
— Привет. Звонил? — привычка задавать такой вопрос осталась еще со времен, когда мобильных телефонов не существовало в нашем обиходе. А сейчас и так понятно, что звонил и менно он, ведь на дисплее высветилось. Но все равно по инерции спрашиваю.
— Да. Ты где?
— В Киев еду.
— Тут сплошные пробки. Площадь Победы стоит, никуда не проехать.
Так. На площадь Победы лучше не соваться.
— Спасибо, что предупредил. Я позже перезвоню, дорога скользкая, одной рукой трудно удержать машину.
Мы попрощались, и я бросила телефон на соседнее сидение. Попыталась сконцентрироваться на управлении автомобилем, но мысли о том, как решить возникшую проблему, усложняли эту задачу. Выехав за два часа до намеченной встречи в Союзе писателей Украины, я была уверена, что мне удастся приехать вовремя. Часы на дисплее показывали полчетвертого. Я подъезжала к Киеву. На улице стремительно темнело и сыпал мелкий снег. Попробую через Печерск, может там удастся прорваться. Союз писателей расположен в самом сердце города на улице Банковой, рядом с офисом Президента. Проехать можно либо с Крещатика, либо с Институтской. Либо на метро. Но этот вариант я всерьез не рассматривала. Пока не подъехала к Автовокзалу.
Начиная оттуда стояло все. Во всех направлениях. Кое-как дотащившись до Лыбидской, я поняла, что Красноармейская отпадает. Насколько мог видеть глаз, впереди четырьмя непрерывными линиями тянулись красные огни машин. Включив правый поворот, я свернула на Ивана Кудри, которая поднимается на Печерск. Она была на удивление свободна. Но, когда миновала загружавшуюся на остановке маршрутку, поняла, что и тут все плохо. Через двести метров, уже в одну линию, потому что дорога узкая, неподвижно стояла вереница машин. Все. Приехала. До встречи оставалось полчаса. Придется на метро.
Общественный транспорт я не использовала уже много лет, за исключением одного раза, когда оставила машину на станции техобслуживания и, по причине все тех же пробок, решила поехать на метро. В тот раз у меня так поднялось давление, что сказала себе, больше никогда. И в следующие разы, от техстанции ходила пешком. Пусть долго, пусть тяжело, но лучше, чем в метро, битком забитом народом. Вот говорят, у нас рождаемость падает, и население сокращается. Я этого не заметила. Попала в метро не в час пик, а поезда были переполнены. Но сейчас у меня была безвыходная ситуация. В кои веки выдалась возможность выступить перед публикой и почитать свои произведения. Посмотреть, как люди на них реагируют. Пообщаться с другими авторами.
Была не была, сказала я себе, припарковала машину возле здания с надписью «Спортклуб», место показалось мне надежным, не на проезжей части и светло, и ринулась к метро. Спустилась по скользским ступенькам в переход, где в два ряда стояли продавцы всякой всячины, от нарезанного кусочками гарбуза до одежды и цветов. Зашла в метро, купила два жетона, прошла турникет, не прихлопнуло, спустилась по экскалатору и села в как-раз подошедший поезд. Народа было относительно немного. Правда меня прижал к двери мужчина с огромным рюкзаком за спиной. Его совершенно не интересовало, что делает этот рюкзак. А он тем временем, приближался все ближе и ближе. Пока не уткнулся прямо в меня. Я легонько остранила его. Мужчина обернулся и чуть-чуть отодвинулся. Но ненадолго. Его рюкзак находился в опасной близости от меня всю дорогу. Я периодически клала на него руку и тогда, мужчина, почувствовав лишню тяжесть ослаблял напор. Затем все начиналось сначала.
Когда объявили мою остановку, вздохнула с облегчением, пролезла к выходу и пошла по направлению в экскалатору. Перейдя на станцию Крещатик, направилась к выходу на улицу Институтскую, в двух шагах от которого располагался Союз писателей. Встала на ступеньку, взялась за поручень и посмотрела вверх. В двух ступеньках от меня маячил знакомый рюкзак. Но, слава богу, мне он уже не угрожал. Во время подъема по экскалатору я рассматривала рекламу, установленную между экскалаторами. Рекламировали выставку какого-то художника. Постер с картиной и имя. Пока доехала, видела все его картины, на каждом постере была другая. Теперь на выставку можно не ходить.
Назад возвращалась поздно вечером. Встреча прошла отлично, выступала глава ассоциации писателей и поэтов при Союзе писателей западного региона, играл на рояле и пел известный композитор и первый солист группы «Сябры», потом слово дали мне. Я прочла несколько стихотворений и маленький рассказ «Дельфины». Правда, пока еще читаю я не очень хорошо, запинаюсь, язык от страха заплетается, глотаю буквы и слова. Но содержание всем понравилось. Затем мы плавно переместились в ресторан «Два гуся», где прекрасно провели время, поели, пообщались, обменялись телефонами.
В полдесятого я вынуждена была попрощаться. Далеко ехать. От мысли, что снова придется использовать метро, настроение падало. Но я мужественно держала себя в руках и уговаривала, ничего страшного, все будет хорошо.
Несмотря на поздний час, поезд был забит до отказа. Мне еле удалось втиснуться. Вжав голову в плечи, я взялась за верхний поручень и попыталась абстрагироваться от окружающей действительности. Но, все же, нехотя рассматривала пассажиров. С тех пор, как я ездила в метро, люди сильно изменились, стали опрятнее, лучше одеты, спокойнее, красиве. Некоторые читали книги, другие слушали музыку в наушниках. Но в вагоне как и раньше, стоял запах перегара. От этого нашому народу, видимо, никогда не уйти.
Не знаю почему, но вдруг мне вспомнилось, как однажды я ехала в метро с четырехлетним сыном, и ко мне подсел мужчина, как две капли воды похожий на ведущего передачи «Поле чудес». Такие же усы, такой же нос, те же хитрющие улыбчивые глаза.
— Как вас зовут? – в упор спросил он.
— Ира, — ответила я. Настоящее имя называть первым встречным не в моих правилах, не отвечать, начнет допытываться. Поэтому, Ира.
— А меня Саша.
— Вы на Якубовича похожи.
Он рассмеялся. Мне показалось, что он немного пьян.
— Не вы первая мне это говорите.
— Неужели?
— Да. – он пристально смотрел на меня. – Давайте в кафе сходим? Я угощу вас шампанским.
— Нет. Я с ребенком.
— Ему мороженое купим.
При моих доходах в то время, это было лето 1993 года, я иногда хлеб себе позволить не могла, не то, что мороженое с шампанским. В конце концов, подумала я, что мне угрожает? Он же нас не к себе домой приглашает.
Мы как раз подъезжали к станции «Дарница».
— Хорошо. — Сказала я. – пойдемте в кафе.
— Чудненько, — обрадовался он. – В гостинице «Славутич» на последнем этаже прекрасное кафе.
— Нет, — испуганно ответила я, — в гостиницу не пойду.
— Не бойтесь. Мы просто посидим в кафе и больше ничего. Я там не живу.
Перед глазами маячило шампанское с мороженым.
— Ладно. Только без глупостей. Если мне что-то не понравится, сразу уйду.
— Договорились.
Вагон был почти пустой, так что нам не нужно было проталкиваться к выходу, как сейчас. Поезд подъехал, мы встали и вышли на перрон. Через десять минут уютно устроились в симпатичном, аккуратном ресторанчике гостиницы за столиком у окна, из которого открывался неплохой вид на окрестности. Я замерла в ожидании шампанского.
— А вы знаете, — сказал Саша, — что шампанское нужно пить со льдом?
— Нееет, — протянула я. – Но я со льдом не могу. Завтра защита диплома. Вдруг горло заболит.
— Да что вы! Не заболит.
Его голос звучал так уверенно, что я ему поверила. Сделала глоток, потом еще один. Вкусно. Дима уплетал за обе щеки мороженое. Боже, как хорошо! Сижу в дорогом кафе, с мужчиной, пью шампанское. Ребенок доволен. Что еще нужно для счастья. Но все хороше имеет обыкновение быстро заканчиваться.
— Мне пора домой, — я смотрела на него с сожалением. – завтра тяжелый день.
— Давайте еще посидим, — он был явно расстроен.
— Нет, простите. Рада бы, но не могу.
— Хорошо, — нехотя сказал он, расплатился , мы вышли на улицу, сели в метро и поехали на станцию «Лесная», где я тогда жила.
Отсановка приближалась, а я начинала нервничать. Как от него отделаться?
— Давайте пойдем пешком? – предложил он, когда мы вишли из метро.
— Ладно, — почему-то согласилась я.
По дороге мы больше молчали, я не люблю когда навязываются, даже если перед тем поили шампанским и кормили всякими вкусностями. О себе Саша говорил как-то спутано. Он не кивеский, приехал то ли к друзям, то ли к родственникам. Я так и не поняла, где он живет. Но это и не имело значения. Он мне просто не нравился. С этим я поделать ничего не могла.
У парадного он долго уговаривал меня оставить сына дома и пойти еще куда-нибудь. Но я, ссылаясь на защиту диплома, категорически отказывалась. Когда ему , наконец, надоело, он распрощался, взяв мой номер телефона, и ушел, а я вздохнула с облегчением. Он так никогда мне и не позвонил.
На следующее утро я проснулась и сразу поняла, что- то неладно. Мой голос. Его не было! Горло не болело, но голос совершенно сел. Я могла только шептать. Меня охватила паника. Вчерашнее знакомство и поход в кафе, казались какими-то неральными вещами, а вот севший голос был на самом деле. И этим голосом мне предстояло защищать диплом. Когда я шепотом поведала бабушке, гремевшей кастрюлями на кухне, о шампанском со льдом и севшем голосе, со слезами на глазах, она отругала меня.
— Ты соображаешь! – кричала она. – Шампанское со льдом! Оно же газированное. Кто так делает!
Их моих глаз хлынули слезы.
— Так. А ну не распускай нюни. Выпей горячего чаю с малиной и иди. Как уже будет, так и будет. Сама виновата.
Да, моя бабушка умела успокоить. Напившись чаю, который совершенно не изменил ситуацию с голосом, я, совершенно поникшая, оправилась в университет. Мало того, что в тот год, когда я заканчивала, ввели обязательный украинский язык, и диплом нужно презентовать именно на нем, мало того, что мне пришлось переводить его, потому что все книги, материалы и диплом, который мне дала подруга, закончившая на год раньше, ( оказалось, что мы с ней выбрали совершенно случайно, одну и ту же тему) были на русском, и мне пришлось долгими часами, чуть не плача, сидеть над огромным словарем и мучиться от сомнений, правильно ли я употребила то или иное слово, так еще и придется делать презентацию шепотом!
— Здраствуйте, — прошептала я, входя в аудиторию. – Извините, но у меня сел голос.
Члены комиссии смотрели на меня без жалости.
— Становитесь вон там, — сказал мужчина лет пятдесяти, который, как мне показалось, был главой комиссии.
Я послушног стала в указанном месте за небольшую трибуну и застыла.
— Начинайте! — скомандовал кто-то. От страха я не разобрала, кто.
Презентация прошла скомканно, сомневаюсь, слышали ли они меня вообще. Закончив, я замолчала, готовая в любую минуту расплакаться.
— Спасибо, — сказал председатель. — Теперь мы дадим слово вашому оппоненту.
Он назвал фамилию представителя кафедры уголовного процесса, от которой у меня душа ушла в пятки. Это был тот самый человек, о котором мне рассказывала подруга, который завалил ее. И после критики котрого, многим не удавалось защититься вообще. В итоге вместо пятерки она получила четверку.
— Это мне еще повезло, — сказала она, отдавая мне диплом, — четверка у него – это очень выскоая оценка.
Я совсем упала духом. Мой оппонент неспеша встал с места , поклонился присутствующим в театральной манере, глубоко вдохнул воздух и начал разносить мой диплом в пух и прах. В принципе, я была к этому готова, подруга же предупредила, что так будет, я больше боялась, что он заметит похожесть наших дипломов. Но этого, как раз, не произошло. Перевод на украинский сделал мой шедевр совершенно неузнаваемым. Вначале я не понимала, о чем он говорит. Но, отойдя от шока, стала прислушиваться и вникать в суть. Комиссия просто не отрывала взглядов от умелого оратора , который раскладывал по полочкам недостатки моего диплома, коих оказалось гораздо больше, чем достоинств. Внутренности сковало холодом. Все. В лучшем случае при таком раскладе мой диплом тянул на тройку, в худшем меня могли и вовсе отправить. Оппонент закончил, и на мгновение мне показалось, что сейчас раздадутся бурные аплодисменты. Но комиссия сдержалась, ее глава обратил на меня свой взгляд и холодно сказал:
— Вы можете быть свободны.
Как это свободны? Я застыла. Это был полный провал. На глаза навернулись слезы. Но вдруг откуда –то изнутри начала подниматься злость. Я столько работала, а потом еще и переводила 50 страниц на украинский язык, не для того, чтобы вот так просто сдаться. Если бы только не севший голос! Но мне уже было все равно.
— Подождите, — уверенно прохрипела я. – Мне бы хотелось ответить. Я не согласна с выводами опонента.
Убийца дипломов оторвал глаза от листа бумаги, который внимательно изучал, и удивленно посмотрел на меня. Затем криво ухмыльнулся и снова углубился в чтение.
— Не согласны? – глава комиссии удивился не меньше. В его практике, похоже, такое было впервые. Я его явно заинтересовала. – Мы вас слушаем. Прошу.
Быстро справившись с охватившей меня паникой, потому что представления не имела, о чем говорить, я тихонько одкашлялась. И начала. Не помню, как долго говорила, и на какой минуте прорезался голос, но присутствующие смотрели на меня, не отрывая взгляда, и внимательно слушали. Моя работа называлась «Роль состязательности в судебном процес се». То есть, роль прокурора и адвоката. Я, несколько лет работавшая в судах, не по-наслышке знала, к чему сводится роль последнего. Короче, я выдала все, что думала о состязательности и праве на защиту в УССР. Исчерпав свое красноречие, я замолчала.
— Вы закончили? — вежливо спросил кто-то из членов комиссии, — если да, то можете идти. Спасибо.
— Вам спасибо, что выслушали.
Я слегка наклонила голову и, собрав остаток сил, гордо вышла в коридор.
— Ну как? – взволнованно спросили сокурсники, ожидавшие у двери. – Ты так долго.
— Не знаю, — я пожала плечами и грустно улыбнулась, — пришлось отбиваться. Хотели завалить.
Мои слова были восприняты сокурсниками как сигнал, что нужно собраться и выступать как можно убедительнее. Не знаю, как я выдержала до конца защиты. Когда вышел глава комиссии и начал зачитывать оценки, мне казалось, что сердце выскочит из груди. Он назвал мою фамилию сделал паузу и сказал:
— Пять.
Я не верила своим ушам. После выступления я была точно уверена только в одном, что меня не отправят на пересдачу. Но на оценку выше тройки не расчитывала. Мой севший голос, моя наглость, когда я начала возражать опоненту, то, что я говорила, по смелости не уступавшее дисидентам, позволяло мне надяться разве что на маленькую троечку. Но «отлично»… Я с облегчением вздохнула.
Вечером мне позвонила подруга. Сама не решалась, ведь это я по ее диплому получила пять, а она всего четыре.
— Привет. Ну как, сдала? – спросила она.
— Да.
— Что получила?
— Пятерку.
На том конце провода повисло молчание. Подруга приходила в себя от услышанного.
— Не-воз-мож-но. – по слогам сказала она, — как тебе это удалось? Был другой оппонент?
— К сожалению, тот же. Все получилось только благодаря тебе. Я была готова к его козням и потому не растерялась. И разбила все его доводы.
— Ну ты даешь! Молодец! – голос подруги заметно подобрел и повеселел. Я ж ее похвалила.
— Спасибо большое.
Лыбидская, услышала я и оторвалась от своих воспоминаний. Наконец-то приехала. Как можно быстрее, насколько позволяла толпа, вышла из вагона, стараясь никого не толкать, затем на улицу. Снег прекратился, вокруг было светло и тихо. Светло от снега. Он был такой белый и чистый, что не мог не радовать взгляд. В метро было очень жарко, я чувствовала как по спине скатилась капля пота, а колготки, надетые под джинсы, прилипли к ногам.
На улице я постепенно остыла до нужной температуры, мне стало легче дышать, и я почти бегом поскакала к своей машине. Она, слава богу, была на месте. Я с удовольствием уселась на водительское сидение, включила зажигание, подождала несколько минут, пока машина прогреется, медленно выехала с парковки, пропустила людей, шедших навстречу и выехала на дорогу. Впереди переливался «ОкеанПлаза», подмигивал мне, как будто говоря, не расстраивайся, будет и на твоей улице праздник. Когда нибудь. Обязательно будет. Мне оставалось верить ему на слово.