До Нового год оставался всего час. Он сидел на табурете в пустой кухне, в которой не было даже мойки. Только этот вот колченогий с ободранной краской табурет да чумазая плита. На полу расположилась тарелка, в ней ложка. На подоконнике граненый стакан. Можно перебраться в комнату, но там не лучше. Матрац лежал прямо на полу, поверх него одеяло. У стены тумба. Вот и весь его скарб. Все, что нажил за двадцать лет совместной жизни с ней. Она — это его бывшая жена. Они закончили все дела с разводом незадолго до Нового года. И это хорошо, подумал он, оставлю все неприятности в старом году, а в новом начну новую жизнь. Ведь теперь он свободен! Никто не будет пилить, попрекать, кричать, скулить, шипеть: где ты был, почему такая маленькая зарплата.
Он впомнил день раздела имущества и поморщился.
— Это мои ложки, — вопила его жена с перкошенным лицом. — Это моя сахарница и мой стакан. Я им меряю необходимые ингридиенты, когда консервирую, такого днем с огнем не сыщешь.
— Тебя послушать, так тут все твое, — тихо сказал он. — Бери что хочешь, но стакан не отдам.
Судебный пристав смотрел на них с интересом. Люди прожили столько лет вместе, вырастили детей, и теперь не могут поделить стакан!
Ирония судьбы, да и только.
Она сдалась. Сказала устало:
— Забирай стакан. Все равно ты меня никогда не понимал.
Он взял стакан и откланялся. Квартиру оставил семье, а сам перебрался к другу в пустую, холодную халупу, которую тот любезно предложил на время. Жена чуть позже смилостивилась и разрешила взять тумбу, одеяло и табурет.
Ну и пусть, лучше здесь, чем с нервной визгливой бабой, которая давно перестала за собой следить. Сама виновата, что изменил. Сама. И нет, чтобы простить, вон что развела! Цирк устроила. Развод, дележ имущества, алименты. Он и так бы платил. Это его дети, и он их любит. Старшей скоро семнадцать, младшей пятнадцать. И никто ни разу не поинтересовался, каково ему, мужчине в этом бабском царстве?! А, ну их! Сейчас выпью шампанского и спать. А завтра…Он улыбнулся в предвкушении светлого завтра.
Она сидела на кровати в спальне, где все напоминало о нем. Негодяй, шептала себе под нос, негодяй и бабник. Ну да, она сильно поправилась за годы жизни с ним и не помолодела. Но она обстирывала, обглаживала его, заботилась, и двоих детей между прочим вырастила. А ему на все наплевать. Решительно на все. Она взяла в руки фотографию со свадьбы, которая выпала из альбома в сердцах брошенного на пол. Им было по двадцать лет, когда поженились. Какими счастливыми они выглядели на этом старом фото! Какими юными, полными любви! И что теперь. Теперь она осталась совсем одна. Дети разбежались по вечеринкам. Друзья отмечают в кругу семьи. Ее тоже приглашали, из жалости. Но ей жалость не нужна, и лицезреть их веселые лица сейчас не в состоянии.
Она посмотрела на часы. До Нового года час. Мог бы позвонить, поздравить. По старой памяти, так сказать! Ладно, он наверное на вечеринке со своей девкой, ну и пусть, пусть веселится, ирод окаянный. А она сейчас включит телевизор, проводит Старый год Оливье, мадаринами, шампанским и встретит Новый теми же мандаринами, Оливье и шампанским. Затем ляжет спать, в холодную постель. Она тоскливо посмотрела на бутылку, которую всегда открывал он…
До Нового года оставалось пять минут. Вот-вот начнут бить куранты на городской башне. Площадь полна народа. Он подходил ближе, все больше замедляя шаг. Тут они встречали свой первый совместный Новогодний праздник. Почему вдруг изменил решение и не завалился спать, не смог бы ответить даже себе. Невеселый взгляд блуждал по радостно настроенной толпе. Вдруг перед ним мелькнула знакомая фигура. Эту шубу они покупали вместе два года назад. Из-под вязанной шапочки выбилась непокорная прядь волос. Взгляд обращен на куранты. В руках бутылка шампанского. Он незаметно подошел к ней.
— Давай, открою.
Она посмотрела на него и улыбнулась:
— Ты? Ты пришел помочь мне открыть шампанское?
— Нет. Я пришел, потому что люблю тебя. Ну и…шампанское открыть. Это же моя обязанность.